15 мая 2014 4705 Ольга Мерёкина
Один из последних еще свежих майских вечеров в Ханчжоу. Старбакс на берегу, наверное, самого поэтичного озера в Китае, Сиху. Сытая публика наслаждается огромными порциями кофейных напитков. Пара попрошаек по-очереди обходит сидящих под зонтиками, время от времени кидаясь к уходящим. Иногда вместо мелочи они вытребывают половину пирожного...
В принципе, декорации могут меняться, но нищие, разной степени навязчивости, составляют неотъемлемую часть жизни развитого города в Китае. Их число на улицах увеличивается с приходом весны, а на зимнее время они перемещаются в теплые вагоны метро, где несмотря на час пик упорно бренчат мелочью в пластиковом стакане перед лицами не успевших отвернуться пассажиров.
Количество нищих в Китае увеличивается прямо пропорционально росту экономического благосостояния. Если раньше в шанхайском метро попрошайки ходили по вагонам поздним вечером, избегая столпотворения, то сейчас их можно встретить в любой час. Если еще пару лет назад даже во время продолжительной поездки шанс встретить более одного «дуэта» (по вагонам метро часто ходят парами) был невелик, то в последние полгода частота попрошаек так возросла, что иногда одни еще не успевают скрыться за спинами пассажиров, как другие уже появляются на горизонте, перебивая музыкальное оформление коллег.
Было бы наивным полагать, что подающие мелочь китайцы верят в искренность просящих, да и те не особо стараются. В китайском интернете же скорее возмущаются возросшими заработками нищих, месячный доход которых, по слухам, давно уже превышает 10 000 юаней, что очень неплохо и среди офисных служащих.
Объяснение агрессивному поведению нищих и терпению со стороны окружающих можно найти в культурно-исторических корнях этой особой группы, всегда существовавшей в Китае особняком.
Как и в других культурах, в Китае попрошайничество ассоциировалось с нищетой. Так, согласно китайской поговорке: «Нет ничего хуже смерти и никого беднее нищего». Хотя судьбой попрошайки пугали детей, для некоторых «сума» становилась не только временным подспорьем во время финансовой ямы, а даже вполне постоянным источником дохода. Обычно попрошайничество связывают с городской культурой: нищие, которых можно было встретить вдоль сельских дорог, чаще оказывались разбойниками.
Как рассказывается в «Истории культуры китайских нищих», попрошайничество в течение многих веков было способом выживания для тысяч людей, оказавшихся в эпицентре природных катаклизм. Главное причиной, заставляющей целые деревни оставлять свои родные места и разбредаться по соседним уездам и даже провинциям, был голод, вызванный наводнением, засухой, нашествием саранчи или мятежами. Согласно историческим запискам, с 1766 по 1937 год в Китае зафиксировали 5258 природных бедствий. Таким образом, каждый год в различных частях страны тысячи и десятки тысяч крестьян оставались без урожая, а иногда и крова, и были вынуждены искать спасения, полагаясь на милосердие других. Конечно, большинство таких стихийных нищих возвращались к земледелию при первой возможности, но некоторые, вкусив свободы, решали не расставаться с сумой.
В некоторых регионах даже существовала традиция сезонного попрошайничества. Например, целые деревни, расположенные вдоль течения Хуэйхэ, с окончанием сельскохозяйственного сезона перебирались в города северной части провинции Цзянсу, чтобы до начала весны жить за счет подаяния.
Попрошайничество служило и дополнительным заработком для низших слоев городского населения. Например, рикша вполне мог отправить своих детей или жену ходить по улицам с кружкой. Но попрошайками становились не только низкооплачиваемые чернорабочие, среди них можно было встретить и бывших докторов, учителей и владельцев магазинов. В некоторых случаях, попрошайничество становилось семейным делом, когда несколько поколений обеспечивали свое существование за счет чужой милости.
Профессиональные нищие в Китае появились далеко не с развитием реформ в 80-х: вполне возможно, что они сопровождали китайское общество на протяжении всей истории. В различных этнографических записках второй половины XIX века встречаются описание картин, вполне знакомых и нашему современнику. Нищие, собирающиеся вокруг благопристойного магазина или чайного дома, бросаются к посетителям, которые стремятся как можно скорее бросить что-то в чашку и отделаться от навязчивого сопровождения.
Как рассказывает американские миссионер Джон Невиус в своей книге «Китай и китайцы», группы профессиональных нищих управлялись главарем, происхождение которого было весьма туманно (по одним сведениям, главаря «ставили» местные чиновники). Он договаривался с владельцами магазинов и других публичных заведений, что за определенную плату в месяц не только его «подопечные» не будут беспокоить посетителей, но и пришлым попрошайкам будут «объяснять», какой стороны улицы стоит держаться. Если же не удавалось достигнуть договоренность или, хуже, кого-то из нищих хозяин обидел, то на несговорчивого хозяина обрушивалась многонедельная осада, что моментально сказывалось на количестве клиентов и доходе.
Идея, что попрошайничество является социальной болезнью и с ним необходимо бороться, появилась в обществе лишь в годы Китайской республики (1912-1949), как часть реформы городского управления. До этого нищие занимали определенно более высокое положение по социальной лестнице, чем проститутки, актеры и служки, и тем более, чем бандиты и воры. То есть даже к профессиональному попрошайке в Китае отношение было лучше, чем к человеку, получающему средства существования не самым уважаемым, но трудом.
Более того, в китайской культуре образ нищего окутывал даже определенной романтический ареол. Так, среди детей в начале прошлого века были популярно глиняные игрушки, изображающие попрошаек. А китайская поговорка утверждала, что «после трех лет попрошайничества никто не согласится стать чиновником». Главное, что отличало нищего от большей части китайского общества — отсутствие необходимости сохранять «лицо», тем самым, делая его более свободным, человеком мне общественных догм и норм.
Особенно контраст ощущался в отношении женщин. Как замечала одна нищая почти столетие назад: «В отличие от какой-нибудь госпожи, вынужденной прятаться за занавесками паланкина вдали во время театрального представления, я могу стоять в первом ряду и разглядывать грим и жесты актером, абсолютно не боясь быть заподозренной в неприличном». Хотя, конечно, нельзя не признавать определенного лукавства: вряд ли у нищей был когда-либо подобный выбор, сидеть в паланкине в качестве госпожи или стоять возле сцены в качестве попрошайки.
Среди нищих можно было встретить и довольно образованных людей, которые в результате разорения семьи оказывались вынуждены содержать за счет милости других и настолько вживались в новом образе, что уже не могли расстаться с ним, несмотря на возможность. Все-таки китайское общество с его ритуалами и необходимость соответствовать определенным нормам и в туалете, и в поведении, могло оказаться не такой привлекательной альтернативой асоциального образа жизни, не обремененного ни «лицом», ни необходимостью трудовой деятельности.
Как и в любой другой части мира, для китайцев традиционно подаяние было проявлением милости: тем более, когда отсутствовали какие-либо социальные институты, обеспечивающие поддержку одиноких стариков, калек, сирот, да и просто людей, оказавшихся в тяжелом финансовом положении, когда вопрос ставился о простом выживании. Попрошайничество служило той соломинкой, которая могла вытянуть тех, у кого вполне на горизонте маячила смерть от голода.
Еще одним интересным мотивом, упоминание о котором встречается и в китайской литературе, является предотвращение преступлений. Подавая милостыню, вы тем самым удерживаете нищего от вполне возможного шага к воровству, грабежу и даже убийству. Таким образом, небольшим взносом человек как бы обезопасит не только свой кошелек, но, возможно, и жизнь. Ведь человеку, потерявшему «лицо», не так далеко и сделать шаг в сторону антиобщественной деятельности.
В современном Китае природные катастрофы редко приводят к волнам беженцев, вынужденных поддерживать свое существование милостыней. Хотя до социального государства еще далеко, но существуют различные государственные и муниципальные программы, которые предоставляют минимальную помощь нуждающимся. И как в других частях мира, попрошайничество в Китае чаще является личным выбором подобного образа жизни, либо циничными бизнесом, связанным и с торговлей людьми, и с умышленным нанесением увечий.
Несмотря на очевидную даже для обывателя организационную деятельность (стандартная экипировка, униформа, доставка к месту работы калек и т.п.), какой-то конкретной информации, кроме перечисления видимого, трудно найти даже в исследованиях и научных статьях, посвященных проблеме. Большинство данных основано на немногочисленных опросах самих попрошаек и вряд ли могут считаться достоверным источником информации.
Оценить общее число нищих в Китае довольно трудно. Определенно, что трудовая миграция во многом способствовала росту настоящих нищих на улицах крупных мегаполисов: оставшись без работы и средств существования, приезжие из центральных регионов страны вполне могут переквалифицироваться в попрошаек, чтобы продержаться до новой работы. По оценкам, подобные истинные или стихийные нищие составляют около 20%, большая же часть приходится на профессионалов, организованных и независимых. В некоторых случаях «организация» состоит из односельчан, которые выбираются в большой город на заработки: открыв эту золотую жилу, позволяющую им обеспечить вполне приличное существование своим семьям без необходимости тяжелого физического труда, они делятся секретом своего успеха с соседями. Лидирующие позиции по поставке нищих в Китае занимают провинции Аньхой, Хэнань и Шаньдун.
Конечно, правительство пытается принимать меры, но результаты неравномерности экономического и социального развития в Китае, наложенные на культурно-исторический фактор, скорее говорят, что в ближайшие годы карьера нищего потеряет свою привлекательность. Отсутствие каких-либо социальных гарантий для сельских жителей (помощь инвалидам и старикам, в первую очередь) не позволит прекратить поток нищих, а необходимость сохранить «лицо» и проявить определенное благородство, убежденность, что парой юаней ты удерживаешь человека от преступления, или просто жалость не поспособствуют сокращению доходов попрошаек. Ведь принимать какие-то радикальные меры борьбы, не имея возможность предложить более привлекательную альтернативу, особо смысла не имеет, хотя какие-то разумные ограничения были бы нелишними.
